Рассказываю, как Саныч взял селезня ещё до открытия весенней охоты. Самым гуманным образом!

Вот ни капли не шучу! На этот раз всё именно так и было, и тощий деревенский кот Васька — тому свидетель. Приметил я на днях поваленное на дорогу дерево недалеко от деревни и поехал за ним на своём «Ларгусе», чтобы забрать эту сушину на дрова. На месте пильнул её в габарит на несколько кусков, закинул в багажник и привез к дому, где планировал не спеша распилить на небольшие чурки и расколоть. Но дальше случилось нечто! Сейчас ты будешь смеяться…

Обожаю эти моменты, когда голос собеседника неуловимо меняется, в предвкушении ещё не рассказанной истории, которой просто необходимо с кем-то поделиться. Даже по телефону было слышно, как Сан Саныч улыбается, стоя у единственного в деревне телефона-автомата.

Деревенский телефон-автомат

Весна планомерно вступает в свои права, даже у нас, на севере Ленобласти. Над деревней вдоль реки уже во всю носятся утки. Парами тройками, по одиночке. Солнышко греет, природа просыпается.

Вытащил я из машины куски этой сушины и неспеша разделываю их бензопилой на дрова прямо на дороге возле дома. Глядь, летят три селезня и, вроде как, начинают снижаться прямо надо мной, в речку целятся. Решил пошутить, вскинул бензопилу к плечу на манер ружья. Бах, кричу, бах! Двое передних — ноль эмоций и фунт презрения! Молодые. А последний замешкался. Видать, стреляный уже, не первый год живёт на этом свете, знает не по наслышке, что именно люди вскидывают навстречу летящей птице.

Замешкался он значит, на меня глядит, замедлился, думая разворачиваться или нет, отстал от ведущих, отклонился чуть, да как налетит со всего ходу на провода электропередачи, что вдоль дороги натянуты от столба к столбу!

Я и сам не поверил. Но селезень упал практически мне под ноги. Куда уж нагляднее! Крыльями хлопает, взлететь не может, а у меня как раз картошка в печке доходит. Огляделся по сторонам, подобрал бедолагу, ощипал его по быстрому, да, в ту же печку и засунул в котелке.

Селезень тот и правда стреляным оказался. Нашел у него дробину заросшую в шее. Видно «зенитчики» прошлой осенью постарались, а добрать не удосужились, он и оклемался где-то в камышах. Не их селезень был. Мой!